11. КЕРБЕР

С радостью злобной откликнулась Гера на жертву;
Ночью во сне Эврисфею богиня явилась,
Произнесла с незаметной печальной усмешкой:
«Царь! Ты не можешь убить сына Зевса Геракла?
Долго ты правишь в Микенах, и много невинных
С жизнью расстались открыто иль тайно, без шума,
Ибо они недостаточно льстили искусно.
Чтит ли тебя сын Алкмены, как раб - господина?
Он почитает тебя, как царя и владыку?»
«Нет, о великая Гера!» - ответил правитель. -
«Многие годы не мог я его уничтожить;
И не убил я его, а навеки прославил!
Нет уже стран, где он не был, где он не сражался.»
«Есть,» - отвечала негромко коварная Гера. -
«Царство Аида, под страшной лежащее бездной.»
«Что же сказать принести от Аида Гераклу?»
«Кербера - грозного пса и любимца Аида!»
Молвила так и пропала царица Олимпа...

Утром призвали Геракла к царю Эврисфею.
«Здравствуй, Алкид!» - Эврисфей зябко кутался в пеплос;
С искренней завистью он посмотрел на Геракла
И пожалел, что отец его не небожитель,
А у раба есть такой всемогущий родитель. -
«Должен ты мне привести из подземного царства,
Принадлежащего брату Зевеса, Аиду,
Кербера, адского пса, трёхголового зверя.»
Выслушал молча Алкид и пустился в дорогу.
Зимние дни стаям птиц перелётных подобны,
Серым теням из Аида, бесплотным и быстрым;
Гамелион начинался. Пронзительный ветер
Тёмные тучи гонял по осклизлому небу;
Дождь зашумел. Пыль дорожная в грязь превратилась.
Путник шагал по дороге - огромного роста,
Львиная шкура всё тело, как плащ, прикрывала,
В кожаных ножнах кинжал был к одеждам привязан,
Мощная палица в крепких руках мускулистых.
Это Алкид, исполняя приказ Эврисфея,
Вход в царство умерших ищет по всей ойкумене...
Каждого встречного спрашивал сын Громовержца,
Знает ли он, где находится царство Аида?
С ужасом люди смотрели немым на Геракла
И уходили поспешно в смущённом молчанье.
Вскоре отчаянье в душу героя проникло:
Встречные люди ему не давали ответа...
Вечером летним присел отдохнуть он на камень.
Вдруг за спиною послышался старческий голос:
«Знаю я часть этой тайны, неведомый странник,
Ищущий царство, откуда не будет возврата!
Где-то в горах чернодонная пропасть зияет;
Острые глыбы, впиваясь вершинами в небо,
Долгие годы глядят на отвесные стены;
Высохший плющ, уподобившись гибкому змею,
В щели вжимаясь, за выступы ловко цепляясь,
Вниз опадает гигантской волнистою прядью.
В пропасти этой, на дне - вход в подземное царство.»
Быстро герой обернулся... Лишь ветер и камни.

Узким карнизом змеилась тропинка по скалам,
Под облаками белели снегами вершины,
С воем гуляли по склонам крутым Эолиды;
Чёрною пастью зияла гигантская пропасть.
Шёл по тропинке Алкид. И Гермес быстрокрылый
Следом за братом спешил; вдруг он крикнул герою:
«Остановись! Видишь, высохший плющ, извиваясь,
Вниз уползает огромною жёлтой змеёю?
Помнишь, что голос вещал? Вот и острые глыбы...»
В глубь грозной пропасти сын Громовержца всмотрелся,
Чёрную щель обнаружив в скале плоскогрудой.
«Как же спущусь я туда?» - вопрошал он Гермеса.
«Пусть прилетит нам на помощь Борей, сын Эола!» -
Крикнул Гермес. И, сказав ещё шёпотом что-то,
Руки к эфиру воздел он в молитвенном жесте.
Дружески хлопнул Борей по плечу сына Майи
И растрепал шелковистые кудри Геракла,
Львиную шкуру погладив незримой рукою.
Вестник Олимпа сказал что-то ветру с улыбкой;
Тот заметался и взвыл, как волчица на звёзды,
В воздух с утёса поднял сыновей Громовержца
И закружил, как младенцев, в могучих объятьях.
Вдруг он стремительно ринулся в чёрную бездну;
Сына Алкмены у входа в Аид он оставил
И улетел в небеса, попрощавшись с Гермесом.
Вместе вошли в темноту царства умерших братья.

Лаем их встретил охрипшим, неистовым Кербер;

Был он чудовищным псом исполинского роста:

Три головы, в их пастях – кровожадные зубы,

Змеями тело его заросло, а не шерстью,

Вместо хвоста вырос страшный дракон меднокожий.

Кинулся Кербер, три пасти раскрыв, на Алкида,

Ибо впервые в Аиде он видел живого.

Властно Гермес отстранил его сильной рукою

И за Гераклом пошёл по камням черногорбым.

 

Гнал Ахеронт свои гибкие тёмные струи,

К берегу двигалась старая лодка Харона,

Волны веслом рассекал перевозчик привычно;

Тени стояли на суше бесплотной толпою,

Бледным туманом роились во тьме царства мёртвых;

Вдруг улыбнулся Харон, сына Майи увидев:

Тысячелетьями длилась их прочная дружба.

Подслеповат был Харон и не сразу заметил

Сына Алкмены, стоящего рядом с Гермесом;

В полупрозрачной толпе различил он внезапно

Твёрдое тёмное тело из плоти и крови.

И закричал перевозчик: «Гермес! Назови мне

Дерзкого имя, что в Тартар спустился при жизни!

Что ему надо? И как пропустил его Кербер?»

«Друг мой, Харон!» - отвечал ему вестник Олимпа,-

«Этого смертного имя – Алкид; он сын Зевса.

Годы он в рабстве провёл у царя Эврисфея

В царство Аида пришёл по его же приказу.

Поговорить ему нужно по делу с Аидом.»

В лодку Харон посадил сыновей Громовержца

И погрузил уже в воду тяжёлые вёсла…

Заговорила вдруг в нём прирождённая скупость,

И произнёс он: «С теней я беру по оболу;

Значит, с живого я должен потребовать драхму.»

Плату отдал деньголюбу Гермес, рассмеявшись;

И улыбался довольный Харон всю дорогу.

 

Братья поспешно шагали по узкой дороге,

Ровной, пустынной, чистейшим агатом мощённой.

Девушка шла по обочине с чашей огромной,

Полною тёмной, холодной водою Коцита.

«Кто ты, о дева? За что ты несёшь наказанье?» -

Крикнул Алкид, неземной красотой очарован.

«Несправедливые боги меня осудили!» -

Молвила женщина. Хлынули слёзы потоком.

«Я – Данаида! Но я пощадила Линкея…»

«Ты Гипермнестра, прекрасная дева?» - «Да, путник!» -

И побрела в темноту, к остальным Данаидам.

Видели братья, как боги казнили Тантала;

Чистую воду рукой зачерпнул сын Алкмены

И напоил, ощутив состраданье, страдальца;

Плод с нижней ветви сорвав, дал поесть он Танталу,

К сыноубийце почувствовав жгучую жалость.

Много ещё сын Алкмены увидел в Аиде…

 

Выложен чёрными плитами пол в коридоре;

Чёрный ковёр, барельефы из чёрного камня,

Каплями крови рубины алеют на стенах;

Весь из агата дворец повелителя мёртвых.

В чёрную залу вошли сыновья Громовержца;

Там на светящихся тронах сидели супруги,

Толпы теней, словно слуги, вокруг суетились.

Смертный почтительно перед владыкой склонился,

Несовместимость заметив Аида с женою:

Очи её – как на вешних лугах незабудки,

Очи его – словно пепел с костров погребальных;

В каждом движенье Аида – усталость и старость,

В нежных чертах Персефоны – цветущая юность.

«Здравствуй, прославленный всеми, герой несравненный!»-

Молвил Аид, на племянника с гордостью глядя,

Не устрашённого всеми кошмарами Ада.

«Здравствуй, Аид, я живой!» Засмеялась царица:

«Знаешь, сын Зевса, совсем ты не кажешься тенью!»

«Женщина! Если мужи говорят – не мешай им!» -

Вспыхнул Алкид и к Аиду опять обратился:

«Царь! По желанию Зевса я – раб Эврисфея;

Он приказал мне спуститься сюда, в это царство,

И привести к нему Кербера, стража Аида.»

«Кербера?» - расхохотался Аид. – «Если сможешь.

Если его одолеешь, герой, в поединке.

Только сражайся на равных со псом, без оружья!»

Снова Алкид поклонился Аиду и вышел.

Царь рассмеялся: «Какие смешные людишки!»

Светлая Лета текла по подземному царству,

Ласково, тихо журча, берега омывая;

Кербер сюда прибежал, страшной жаждой томимый;

Кинулся сын Громовержца к чудовищу с криком,

Кербер ответил ему угрожающим лаем

И завязалась меж ними жестокая схватка.

Пасти вгрызались с рычанием в львиную шкуру,

Жалили тонкие змейки одежду Геракла,

Грозный дракон на хвосте изрыгал фейерверки…

Но и огонь отражала надёжная шкура.

Пёс дико выл и рычал, на героя бросаясь,

Крупные змеи на шее его извивались,

Когти царапали, рвали лицо сына Зевса;
Струйками кровь по одежде и шкуре стекала,

Волосы лезли в лицо, кровь глаза заливала,

Видеть противника в схватке Гераклу мешала.

Но, несмотря ни на что, побеждал сын Алкмены;

Керберу шеи сдавив и дышать не давая,

Он отнимал у чудовища грозные силы,

Необходимые страшному псу для атаки.

Полузадушенный пёс пал к ногам сына Зевса,

Цепью герой побеждённого ловко опутал

И потащил его к выходу в мир, из Аида.

Дымом бесформенным робкая тень промелькнула…

«Я – Мелеагр» - Сыну Зевса она зашептала.-

«Там, наверху, беззащитной сестра моя стала

После того, как меня моя мать умертвила.

Имя сестры – Деянира; возьми её в жёны,

Стань ей защитником, будь ей надёжной опорой!»

И обещал сын Зевеса, что выполнит просьбу

Тени героя, беспомощной, запертой в бездне.

Вымерли словно Микены: ни вскрика, ни вздоха.

Жители знали, что вновь победил сын Алкмены

(В город пришло из окрестных селений известье).

Царь Эврисфей ждал Геракла на башне высокой

И закричал, лишь увидев героя: «Сын Зевса!

Ты победил! Отпусти же чудовище! Слышишь?!»

Снял с шеи Кербера прочную цепь сын Зевеса…

Преданный пёс, словно ветер, к Аиду помчался.